Главный врач клиники пластической хирургии «Анастасия» Елена Верещагина рассказала РБК, какими возможностями располагает современная эстетическая и реконструктивная хирургия, сколько лет нужно провести за операционным столом, чтобы достичь истинного мастерства и почему фраза «ух ты, удачная пластика!» – далеко не лучший комплимент для хирурга.
Елена Сергеевна Верещагина – кандидат медицинских наук, сертифицированный пластический хирург, член Российского общества пластических, реконструктивных и эстетических хирургов, владеет всем спектром эстетических и реконструктивных операций на лице и теле, опыт работы в области реконструктивной и эстетической хирургии – более 40 лет.
- Сегодня пластическая хирургия очень активно развивается, мы постоянно слышим о новых методиках, да и звезды шоу-бизнеса с каждым годом становятся все моложе. Неужели возможности пластического хирурга ничем не ограничены, и при желании врач может сделать все что угодно?
- Конечно же, это не так. Каждый человек от природы имеет определенную фигуру, конкретный тип лица, и даже возрастные изменения у всех происходят по-разному. Действительно, иногда пациенты просят сделать грудь «как у Мерлин Монро» или губы «как у Анджелины Джоли». Но это невозможно. Можно сделать «как у себя, только лучше». После пластической операции человек не становится другим, но он становится лучшей версией себя – более молодым, подтянутым, привлекательным.
- Всегда ли пациенты это понимают?
- Это задача врача. Человек приходит к пластическому хирургу, потому что хочет лучше выглядеть. И мы вместе садимся перед зеркалом и начинаем долго и подробно разбирать, что конкретно можно сделать на лице или теле. Очень важно, чтобы пациент до операции понял, какие изменения произойдут в его теле, а, возможно, и в жизни. Как бы странно это ни звучало, но нужно отдавать себе отчет, что пластическая операция не сможет, например, вернуть мужа. Но зато вы будете лучше выглядеть, уверенней себя чувствовать, избавитесь от комплексов. У пластической хирургии очень много возможностей, и если человек настроен их использовать, то нужно это делать.
- Но ведь минимизировать возрастные изменения помогают и методы косметологии. Как понять, к кому идти – к хирургу или к косметологу?
- Нужно прийти к специалисту, которому вы доверяете. Это действительно очень распространенный вопрос, и мы всегда совместно с пациентом решаем, где еще может помочь косметолог, а где уже нужно подключать возможности пластической хирургии. Мы не уговариваем, не раскручиваем, мы объясняем реальную ситуацию, а дальше человек уже решает сам.
- Всегда ли человек может принять свои изменения после операции?
- Особенность нашей психики такова, что мы очень быстро забываем себя прежнего. Да, человек порой не помнит себя до операции. Поэтому мы обязательно делаем фотографии «до» и «после», чтобы пациент наглядно увидел изменения. Такая фиксация также необходима, если операция проводится в несколько этапов и нужно отследить динамику.
- Бывает ли такое, что пациент не может остановиться и настаивает на новых операциях?
- Если нам нечего корректировать, мы всегда сами скажем, что дальше делать операции не имеет смысла.
- Существуют ли какие-то модные тенденции в сфере пластической хирургии?
- Мода может быть у пациентов, но не у врачей. Потому что доктор как раз должен объяснить, имеет ли смысл следовать трендам. Например, одно время были очень популярны «золотые нити», и нам приходилось рассказывать, что такая процедура показана далеко не каждому пациенту. Потом все разом захотели подчеркнуть скулы, избавившись от комков Биша. И снова нужно было объяснять, что после такой операции лицо может потерять опору и процесс старения пойдет быстрее. Мода – это хорошо, но следовать ей нужно с умом.
- Ваша клиника работает в Нижнем Новгороде уже 30 лет. Как вы считаете, изменилось ли за это время восприятие пластической хирургии обществом, отношение к пластическим операциям?
- Действительно, мы были первой клиникой пластической хирургии в Нижнем Новгороде и одной из первых в стране. В 90-е годы у людей было очень мало информации. Иногда пациенты не могли объяснить, чего именно они хотят, порой даже стеснялись. Сейчас все уже подкованы, люди готовятся к обращению в клинику и приходят с осознанным желанием оперироваться. Возникает обратная ситуация – человек думает, что он все знает и забывает уточнить какие-то важные нюансы. Например, о подготовке к операции, возможных осложнениях или особенностях восстановительного периода. Поэтому мы обязательно все подробно проговариваем. Без такой консультации не проводится ни одна операции.
- А какие были предпосылки к открытию в Нижнем Новгороде клиники пластической хирургии?
- У нас была и сейчас остается очень сильная школа пластической и реконструктивной хирургии. В Горьком на базе ГИТО работал Республиканский ожоговый центр, где отрабатывались все виды кожной пластики. Я пришла в этот центр сразу после мединститута и мне очень повезло с наставником – я смогла получить просто бесценный опыт, на который опираюсь до сих пор.
12 лет я проработала в ожоговом центре, а ровно тридцать лет назад мы вместе с коллегой – Татьяной Михайловной Рыбинской – приняли решение открыть свою частную клинику. Да, было страшно и сложно. Нам нужно было осваивать новые типы операций, которых мы раньше никогда не делали. Мы учились в Москве – в единственной клинике в стране, которая тогда занималась эстетической пластической хирургией. Благодаря знанию немецкого языка я смогла пройти стажировку в Германии. Мне, кстати, даже предлагали там остаться, но для меня было важно вернуться и организовать в Нижнем Новгороде клинику европейского уровня. И у нас все получилось: мы работаем, развиваемся, передаем опыт.
- Вы говорите «мы». Это значит, что коллектив клиники так с тех пор и работает вместе?
- Да, люди, которые открывали клинику, работают до сих пор. Мы вырастили уже следующее поколение врачей, у нас появились свои династии. И для нас очень важна эта теплая, почти семейная атмосфера. Поддержать пациента, провести его по всем этапам операции, а если нужно, то и отговорить от вмешательства – вот принципы нашей пациентоцентричности. Нас рекомендуют близким, к нам приводят своих детей и родителей, и такое доверие для нашего коллектива имеет огромную ценность.
Сейчас мы выполняем весь спектр пластических операций на лице и теле, можем одновременно делать несколько операций и это тоже наше преимущество. Люди поняли, что время – колоссальный ресурс, и проведение одновременно 2-3 вмешательств стало для нас нормой и правилом. Например, если одновременно сделать пластику верхних и нижних век и совместить ее с глубоким лифтингом лица, то эффект будет намного лучше, чем после одной операции.
- Насколько часто ваши специалисты осваивают новые методики?
- Мы постоянно учимся и постоянно повышаем квалификацию. Сейчас, например, получило большое развитие липоскульптурирование. Суть этого метода – в переносе жира с одного места на другое. Преимущество такого подхода в том, что мы работаем не с инородным телом, а с собственной тканью пациента. Мы освоили операции на выступающей «косточке» на ноге, научились сужать талию с сохранением ребер, применяем уникальную шлифовку эрбиевым лазером. Это очень тонкая работа, позволяющая бережно снять верхний слой кожи вместе с морщинами и неровностями. Сейчас пластические хирурги работают не только на коже и подкожных тканях, но и на костях, сосудах, нервах. Пластический хирург должен уметь делать очень многое.
- Есть ли место творчеству в работе пластического хирурга?
- Конечно, красоту нужно сначала увидеть, а потом уже сделать и это сравнимо с работой художника. Кроме того, чтобы стать хорошим пластическим хирургом, нужно научиться чувствовать ткани, нужно долго работать руками.
- А должен ли быть заметен и очевиден результат работы пластического хирурга?
- Признак хорошей работы доктора – это не когда спрашивают про пластику, а когда у пациента блестят глаза, а окружающие интересуются, не влюбился ли он. Именно к таким естественным изменениям и стремится врач.
Реклама, ООО «Клиника пластической хирургии и косметологии «Анастасия», anastasia.nnov.ru
