Решения , Нижний Новгород ,  
0 

В зоне притяжения

Владимир и Сати Спиваковы
На Сати
платье, расшитое пайетками,  Lanvin; 
кожаные туфли, Christian Louboutin;
кольцо, Pomellato; серьги, Lanvin


На Владимире
cмокинг из шелка и хлопка, Lanvin; 
хлопковая сорочка, Tom Ford; шелковая бабочка, Lanvin; кожаные туфли, Christian Louboutin; часы Officine Panerai
На Сати платье, расшитое пайетками, Lanvin; кожаные туфли, Christian Louboutin; кольцо, Pomellato; серьги, Lanvin На Владимире cмокинг из шелка и хлопка, Lanvin; хлопковая сорочка, Tom Ford; шелковая бабочка, Lanvin; кожаные туфли, Christian Louboutin; часы Officine Panerai
Почему-то считается, что все счастливые пары счастливы одинаково. Классик тут явно просчитался! У всех счастье разное. Особенно, когда речь идет о ярких, творческих личностях, не привыкших оставаться в чьей-либо тени даже из чисто стратегических соображений. Именно о таком союзе пойдет речь в новом выпуске «РБК Lifestyle». Больше 30 лет Владимир и Сати Спиваковы являют собой пример образцовой во всех смыслах пары, будто сошедшей с обложки глянцевого журнала. Их любит камера, обожает публика. Где бы они ни появлялись вместе, все взоры прикованы только к ним. Он неспешный, немногословный, благородно-седой, оливково-загорелый. Она порывистая, резкая, контактная, с пронзительными глазами-кинжалами, с роскошной гривой волос, рассыпанных по плечам. Они давно и прочно ассоциируются в массовом сознании с новогодним концертом на канале «Культура». Он там дирижирует и музицирует на своей скрипке. Она представляет исполнителей или берет у них интервью. Такое разделение труда: он в их семье отвечает за музыку, она… – за все остальное. Но, как выясняется, так было далеко не всегда. И даже за этим лучезарным фасадом скрываются свои драмы и тайны. Другое дело, что Владимир и Сати, в отличие от других знаменитостей, никогда не спешили предъявить их миру, четко разделив жизнь на публичную и на приватную, частную. Может, в этом и заключался секрет счастливого долголетия их брака? А может, в способности удивлять друг друга, в неубывающем с годами таланте восхищать и восхищаться? Ведь достаточно один раз увидеть, какими глазами Спиваков смотрит на свою жену, позирующую их давнему приятелю, фотографу Владу Локтеву, или поймать напряженный, острый взгляд Сати в тот момент, когда маэстро выходит на сцену, чтобы понять, как эти двое связаны друг с другом, как давно существуют в поле взаимного притяжения. Собственно, это многоваттное электричество любви и есть счастье. Чтобы его описать, надо быть Львом Толстым, но чтобы почувствовать, достаточно одной фотосессии и двух интервью. Сергей Николаевич, Главный редактор журнала «СНОБ» специально для «РБК Lifestyle»

Скрипка для Ромео

Есть счастливые люди, которых возраст совсем не меняет. Ну да, прибавляется седина, появляются морщины, но суть не меняется. Они остаются такими, какими были в 17 и в 25. Я смотрю на 70-летнего Владимира Спивакова и вижу все того же черноволосого красавца-атлета со скрипкой в руках, каким увидел его впервые много лет назад на сцене сгоревшего ВТО. И это не аберрация сознания или исключительно мое личное восприятие человека, который пребывал все время где-то поблизости: то на телевизионном экране, то на концертных подмостках, то на светских раутах, куда нас обоих приглашали. Просто есть у Спивакова, кроме прочих, этот дар – не меняться. Эта лирическая, пронзительная, исповедальная нота, которая бывает только у очень молодых. С годами она даже у самых талантливых музыкантов тускнеет, а у Спивакова – нет.

В зоне притяжения

Он приехал на фотосъемку в Белую студию на Пятницкую. И пока все суетились вокруг его жены Сати, достал скрипку и стал играть. Просто так. Может, чтобы заполнить возникшую паузу, а может, чтобы придать нашей фотосессии ощущение чего-то из ряда вон, какого-то праздника, события. Спиваков это умеет, как никто. Недаром с первых же его дебютных появлений в него так все страстно влюблялись. И молодые, и старые, и умудренные, и неопытные. И дело не только в его феноменальной виртуозности – и до него были великие скрипачи. А именно в обаянии легкости, которых так не хватает нашей жизни. Если бы кто-то вдруг решил распределить роли среди знаменитых музыкантов, то Спиваков – это, конечно, Ромео. По темпераменту, душевной открытости, готовности любить и восхищаться. Недаром он так любит окружать себя молодыми, так остро реагирует на чужую молодость и красоту.

Мы вместе листаем с ним буклет, изданный к нынешнему VIII Московскому музыкальному фестивалю «Владимир Спиваков приглашает...», и он обращает мое внимание на портреты солистов: «Вы смотрите, какие красавцы!» И правда, их будто специально подбирали в модельном агентстве. Все тянут на глянцевые обложки. И виолончелист Александр Рамм, и скрипачка Клара-Джуми Кан, и тенор Дмитрий Корчак. Понимаю, что для Спивакова важно не только как музыкант «звучит», но и как выглядит, как держится. Может ли создать вокруг себя ауру всеобщего притяжения и желания? Ведь исполнение на публике – это всегда акт любви. А иначе зачем выходить на сцену? Можно и в студии все прекрасно записать.

В зоне притяжения

Уверен, что секрет успеха Спивакова на Западе заключался в том, что он один из немногих, если не единственный наш музыкант, который обладает этим даром, являя разительный контраст со всеми стоиками и атлантами русской скрипичной школы.

У тех любое, даже самое легкомысленное скерцо – сплошное преодоление, побежденный и облагороженный сизифов труд, за который самые искренние аплодисменты звучат как обидная подачка. А Спиваков умеет наслаждаться и звуком своей скрипки, и производимым эффектом, и успехом. Даже когда он играет заумных авангардистов, он никогда ничего не преодолевает, не вымучивает, не добивается. Просто от каждого прикосновения его смычка скрипка начинает петь как сирена, завораживая и суля неземное блаженство. Поэтому у него отношения с музыкой всегда такие чувственные, почти сексуальные.

– Только когда музыка дает себя взять, – говорит он, – ты сможешь постигнуть ее суть. Тебе откроются ее тайна, ее красота, ее смысл. Ты почувствуешь себя ее соавтором, а не только исполнителем. Собственно, в этом и заключается суть творчества.

К проблеме аутентичности, столь бурно обсуждаемой в музыкальных кругах, он равнодушен. Как надо играть Баха? Как сегодня должна звучать музыка Моцарта? Какие приемы надо использовать, чтобы вернуть произведениям XVIII века первоначальное звучание? Спиваков считает, что все это сплошное эпигонство. Того звука уже не вернуть. Нет ни тех залов, ни той публики. Жизнь безнадежно поменялась, чтобы сегодня пытаться сымитировать утраченную технику или пользоваться старыми смычками. У него свои секреты, и раскрывать он их не намерен. Достаточно того, что он сам играет на скрипке Страдивари, чей возраст насчитывает почти 300 лет. Куда же еще аутентичнее!

Одно время Спиваков много исполнял музыку Губайдулиной, Пярта, Денисова, Щедрина, Шнитке. Старался приучить публику к отечественному авангарду, а потом как-то к нему поостыл. Сегодня его больше тянет к большим музыкальным формам. Чтобы на сцене были и хор, и оркестр, и солисты. Хочется масштаба, какого-то эпического, мощного звучания. Всерьез взялся за Рахманинова. Намерен сделать диск, который будет называться «Святая Русь». В ближайших планах запись редко исполняемых произведений Танеева и «Симфонии псалмов» Стравинского. С русской музыкой у него особые отношения. Например, Пятую симфонию Чайковского записал только, когда перешагнул 70-летний рубеж. Раньше даже не пытался подступиться. Лишь сейчас понял, что может сказать что-то новое.

– Я всегда пытался демократизировать классическую музыку. Чтобы люди не пугались таких слов, как «симфония», «соната», «сюита». Но при этом, когда я создал коллектив «Виртуозы Москвы», для меня важнее всего было добиться первоклассного качества. Потому что шутить ты можешь только тогда, когда у тебя есть на это право. А его надо заслужить. Хотя согласитесь, без юмора жизнь, конечно, тоскливая. А это даже вредно для здоровья. Лично мне никогда не хотелось становиться «человеком из мрамора». Помните фильм Анджея Вайды? Я всегда легко находил общий язык с теми, кого принято называть «простыми людьми»: с проводниками в поездах дальнего следования, водителями, рабочими. Может быть, потому что сам вырос в советской коммуналке, детство провел в интернате, а молодость – в общежитии. Я знаю, что такое бедность, притом что бедным никогда себя не чувствовал. В советские времена все жили более или менее одинаково. Просто я очень терпеливый человек и могу приспособиться к любым обстоятельствам.

Когда появились первые деньги, он стал собирать картины. Он ведь в юности всерьез хотел стать художником и долгое время буквально разрывался между скрипкой и мольбертом. Музыка, в конце концов, победила, но живопись осталась жить в душе безответной любовью. Он помнит первую картину, которую купил на аукционе в Лондоне, – небольшая гуашь «Маки» Натальи Гончаровой. Стоила она тогда скромные £100. Цены выросли много позднее, когда начались «русские торги», и интерес к русской живописи подогрели новые деньги. А тогда за пять концертов Сибелиуса можно легко было купить какое-нибудь хорошее полотно Коровина или Фалька.

– Я никогда не рассматривал картины как выгодный investment. Для меня это чистая радость. Мне очень нравилось все, что было связано с С.П. Дягилевым и художниками его круга. С самого начала старался выдержать курс именно на русскую живопись ХХ века. В какой-то момент переключился с мирискусников на художников «Бубнового валета», а позднее – и на советский период. Есть в моей коллекции и наши современники – художники-нонконформисты, Александр Григорьев из группы «Движение», Рустам Хамдамов. А когда я женился на Сати, то захотелось пополнить коллекцию и лучшими образцами армянской живописи. Так появились пейзажи Сарьяна, картины Минаса Аветисяна и Жана Карзу. С последним был смешной случай. В Париже на выставке аукционного дома Drouot я заприметил три его работы. Мы пошли на аукцион с твердым намерением их приобрести. Но цены оказались совершенно неподъемными. Какой-то хмурый старик, сидевший в первом ряду, с упорством маньяка не хотел их уступать никому. Две ранние картины Карзу ушли к нему за какие-то баснословные деньги. Оставалась еще одна. Я мысленно с ней простился, но к счастью, старику она была не нужна. Мы быстро ее купили. Как раз у меня была та сумма, которую за нее запросил аукционист. Через два дня мне вдруг позвонила Сати. «Ты знаешь, с кем ты пытался сражаться на аукционе? – закричала она в трубку. – С самим Карзу! Я узнала его по фотографии в Figaro». Противный старик, наш главный соперник, которого мы готовы были возненавидеть, и был автором понравившихся нам картин.

Когда-нибудь Спиваков устроит выставку, наподобие тех, которые были у С. Рихтера в Пушкинском музее. В конце концов, эта его коллекция способна рассказать о нем не меньше, чем его музыка. Сейчас она разместилась в двухэтажном пентхауcе на Тверском бульваре. Несмотря на обилие разных картин музейного качества, здесь нет ощущения перегруженного душного пространства, свойственного иным артистическим жилищам. О профессии хозяина напоминает только огромная во всю стену черно-белая афиша первого сольного концерта в «Карнеги-холле», где под его портретом написано: «Спиваков, справедливо сравниваемый с Яшей Хейфецем».

– Это когда в вас швырнули банку с красной краской? – спрашиваю я.

– Нет, это случилось тремя годами позднее. Но там же, на сцене «Карнеги-холла». Я играл в этот момент чакону Баха, которая требует колоссальной сосредоточенности. Так что я даже не заметил, как этот тип подбежал к сцене. И вдруг чувствую дикую боль в солнечном сплетении. Я даже подумал, что меня убили, потому что весь трехтысячный зал одновременно вскрикнул: «А-а-а!» И все окрасилось красным – рубашка, фрак, скрипка. Я наклонился и вижу, нет, не кровь, – краска. Значит, можно играть дальше. И доиграл.

В антракте ему предложили сменить костюм. Но он ответил исторической фразой Жаклин Кеннеди, сказанной после убийства в Далласе, когда ее тоже попросили переодеться: «Пусть они видят, что натворили». Это было по-настоящему круто.

В зоне притяжения

При внешнем блеске, ранней славе и невероятной удачливости в его жизни случались обломы, после которых более слабые натуры вряд ли оправились бы. Обо всем этом он честно рассказал в прекрасной книге «Владимир Спиваков. Диалоги с Соломоном Волковым», вышедшей к его юбилею. Это и развод с первой женой, после которого он, по собственному признанию, был на грани самоубийства, и мучительный распад его «Виртуозов Москвы», и уход из Российского национального оркестра, в сущности, в никуда. Да много чего было! Но у нашего Ромео железные бицепсы. Недаром он много лет занимался боксом. Он держит удар, он не сдается. И даже тогда, в «Карнеги-холле», облитый краской, еще не пришедший в себя от пережитого шока, он все-таки закончил чакону уверенным финальным «ре» и длинным смычком на форте. Так и должен вести себя настоящий артист, чтобы не разочаровать публику. Так и должен жить человек, чтобы исполнить свое предназначение.

Но сейчас, когда Спиваков сидит напротив меня, домашний, расслабленный, усталый, почему-то меньше всего хочется думать о жизни как о ристалище, где все время что-то кому-то надо доказывать, побеждать, демонстрировать.

– «Вся наша жизнь – это одно мимолетное воспоминание о дне, проведенном в гостях», – цитирует он Паскаля.

– И что в этом дне вам нравится больше всего?

– Больше всего на свете я люблю репетиции.

– А что для вас самая большая роскошь?

– Общение и творчество.

– В чем, как вам кажется, заключается ваш главный талант?

– В умении терпеть. Помните, как в «Чайке» у Чехова: «...главное не слава, не блеск, ...а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй». Поскольку эти слова я произношу по памяти, то, как вы уже догадались, они для меня много значат.

– Там еще Нина Заречная говорит: «Я верую, и мне не так больно».

– Да, да. Не так больно.

Сольная партия для Сати

Когда они познакомились, он был звездой, а она еще только заканчивала актерский факультет ГИТИСа. Ей прочили большое будущее. Но она предпочла стать женой знаменитости, еще не зная, какие испытания ее ждут. Точнее, она, конечно, в глубине души надеялась перехитрить судьбу и научиться совмещать любимую профессию и обязанности жены большого музыканта. Но это было невозможно. В их дуэте сольная партия принадлежала Спивакову.

Все было против ее актерских устремлений: и его нежелание, чтобы она играла в театре, и плохая ситуация в отечественном кинематографе начала 90-х, и рождение троих детей. Но в какой-то момент Сати всерьез взялась за себя. Без журналистского образования и опыта ей удалось занять на ТВ ту нишу, которая до нее пустовала: содержательный разговор о музыке в формате светской беседы. Вначале это была программа «Сати» на «Первом канале», потом «Камертон», теперь ­«Сати. Нескучная классика...» на «Культуре».

В зоне притяжения

Она автор книги «Не всё», где обнаружила дар умной и наблюдательной мемуаристки. Хотя до настоящих воспоминаний еще далеко. Слишком интересная жизнь вокруг, в которой по-прежнему много всего: и театр, и музыка, и мода, и путешествия. В 2011 году она вернется в кино. Эпизод в фильме Ренаты Литвиновой «Последняя сказка Риты» подтвердил: актриса в ней не умерла, а просто ждет своего часа, большой и достойной роли. Но оказалось, что проще эту роль получить в театре.

Причем с самого начала Сати не хотела никому перебегать дорогу. «Ты же представляешь, сколько актрис моего возраста сидят в московских театрах без работы», – сказала она мне. Поэтому для своего дебюта сама выбрала рассказ Анри Барбюса «Нежность», который собиралась когда-то читать на вступительном экзамене ­в ГИТИСе. Сама подобрала музыку и договорилась с прекрасной пианисткой Басинией Шульман. Роман Виктюк помог со светом и мизан­сценами. Получилась изящная и трогательная монодрама.

Теперь в ее ближайших планах новая работа – пьеса «Фетишист», которую она собирается сыграть вместе с известным шоуменом Андреем Фоминым. Ставит оперный режиссер Василий Бархатов, для которого это тоже дебют на драматической сцене. Музыка, впрочем, будет. Ее сочинил Марк Тишман, больше известный по своему участию в телешоу «Фабрика звезд» и «Две звезды». Оказалось, прекрасный мелодист и аранжировщик. С самой пьесой пока туманно. Всех карт Сати решила не раскрывать до самой премьеры. Пусть будет интрига! Знаю, что написана она по мотивам французского хита 70-х годов, который в свое время переиграли все парижские звезды. Но поскольку за переделку взялся один из лучших драматургов нового поколения Максим Курочкин, можно легко предположить, что от оригинала ничего не осталось. По жанру это лирическая комедия, которая так хорошо подходит по настроению для новогодних праздников с их ожиданием непременных чудес и подарков. К слову сказать, этот спектакль – тоже в каком-то смысле подарок. Все расходы взяла на себя подруга Сати, владелица галереи RuArts Марианна Сардарова.
Остается только один вопрос: какая роль во всем этом действе у Владимира Спивакова?

Оказывается, никакая! Впервые за долгие годы он станет просто зрителем. Будет сидеть в партере, любоваться на свою всегда молодую и красивую жену. Аплодировать, восхищаться, радоваться, горделиво поглядывая по сторонам. Должны же они были когда-нибудь поменяться ролями!

Решения Итоги года
Скачать Содержание
Закрыть